|
Мне случилось родиться у Нарвских ворот,
В юго-западном секторе –
в зоне массива,
Где тяжёлым угаром могучий завод
Насыщает прохладные бризы залива:
В мегаполисе,
где эстуарий Нева
Развернула.
Где насыпью скрыта болотина…
…Где расторгнуты тонкие нити родства
Между всем,
что
вплеталось в понятие – «Родина»
То есть то, что, казалось бы, от естества
Нам дано –
тщетно ищем, бродя неприкаянно,
Как бездомная псина, живая едва,
Ищет в мёртвых руинах слепого хозяина.
У рождённого в городе – родины нет!
Есть привязанность к месту рождения –
вроде
Некой памяти детства.
Сквозь муторность лет
Нитевидной пульсацией память приходит,
Как привычка;
Предметом
обмена – когда
Мы меняемся воспоминанием с ближним…
В оправданье за тусклые наши года
Наполняется память о детстве всевышним,
Лучезарным свеченьем.
Причём, этот свет,
Исходящий из прошлого, мнится просветом
В бесконечную будущность!
Всё же, при этом,
У рождённого в городе – родины нет…
Я погряз в эту землю на много колен –
Корни высохли но не пускают наружу…
Душный плен Петербурга гнетёт.
Но
взамен-
Научился глядеть в эту мрачную душу -
Так, как если б душой обменялся на миг
С этим городом –
мне открывается сразу,
Что собою таит представительный лик –
Что вовек не увидеть приезжему глазу –
Город мне раскрывается как существо
В странном танце
уродующих
трансформаций –
Самоорганизуемое вещество
В постоянно идущем
процессе мутаций.
Обнажается плоть каменистых пород,
А за нею, суть – метаболизм,
где все мы
Воплощаем тупое движенье вперёд –
К усложнению связей в структурах системы.
Наши радости, беды ему не видны –
Нет «людей» в измереньях его!
Но
на деле,
Все подвижки души им давно сведены
В соответствие к выше указанной цели:
И безмолвная опустошенность бомжа,
Пред надменностью «великосветской» девицы –
Всё! –
до
бунта душевного,
до
мятежа,
Предусмотрено к благу балтийской столицы:
Хочешь – будь респектабельным.
Или не будь…
Иль живи как изгой – жертвою конъюнктуры –
Мотивация наших амбиций – не суть!
Суть не в нас,
а
в насущных запросах структуры.
То есть, всё к одному –
усложненье
структур,
Как священное действо,
под строгим приглядом.
В остальном –
расслоенье, смешенье культур
И смещенье акцентов –
к
тому, чтобы рядом
Ничего не могло бы окрепнуть вполне,
Отколовшись от общего хода движенья –
Просто город боится,
как видится мне,
Исполняя инстинкт своего сохраненья.
Что вполне объяснимо –
Ведь ежели в нём
Обособится некая сущность сумела –
Это значит болезнь! Катастрофа!
Притом,
Это значит, что в нём инородное тело!
Город примет любые порывы души,
Комбинации страхов, амбиций и страсти –
Извращайся! Молись! Мемуары пиши…
Не приемлет одно –
человеческой власти
Над собою самим –
Там,
где жертвенность может
Быть поставлена выше животных страстей,
Выше смертного страха!
И город тревожит
И пугает подобная власть.
Ибо в ней
Есть финальное, высшее определенье
Человечности…
То есть, достигнув едва,
Город может обратно, лишиться значенья –
Совершеннейшего
существа.
Кстати, те, кто чудовище это вскормил
Своей плотью, в блокадные лютые зимы,
Стали брендом…
в
придачу – лекарство.
Вестимо –
Город помнит о них.
Город их не простил!
Исторический центр –
Святой винегрет
Архетипов и архитектурных течений
Под эгидою брендов –
где «Русский балет»
В череде «игровых» и «ночных» заведений.
Я ж когда-то до жженья любил твою стать!
И верстались дома, в соответствии строгом,
Когда я,
как дурак, их учился читать
Шаг за шагом рифмуя шаги,
слог за слогом…
Помнишь? –
я твой предлетний вдыхал аромат
Тополиных серёжек на тёплом асфальте,
После первой грозы,
когда
солнечный взгляд
Разыгрался лучами на каменной смальте.
Я ж не мог отвести привороженных глаз,
Зачарованно глядя, как в створе канала
Вспыхнул солнечным заревом огненный Спас –
Равно сердце моё…
Что же всё-таки стало? –
…Центр как-то повыцвел –
По ходу времён
Отсвет счастья сошёл, несмотря на наличье
Разноцветных афиш и рекламных знамён.
Может просто линяет?
Цвета, без различья,
Стали блёклыми –
в
тон шелестящих банкнот,
На которые маклеры город друг другу
По частям продают, и толкнув в оборот,
Как шалавую девку пускают по кругу…
Нестерпимо и дико...
Ведь кажется я
Помню всё ещё то – беспрерывное время –
Сквозь разломы сознания и бытия,
Сохраняющее в неизменности семя
Петербургской поэзии:
Тени ветвей
Оживляли собою жилое пространство
В доме каменных львов;
Где
у каждых дверей
Ожидало чарующее постоянство
Городского домашнего быта -
Камин
Изразцовый в передней,
за
ним – подоконник
И дубовый комод, на котором один
Из семи, сохранившийся –
маленький слоник,
Как надежда последняя:
Предрешено –
Что Поэзию, в качестве анахронизма,
Завтра выпишут.
И буржуазность в окно
Влезет дряблою прозою постмодернизма…
*
…Помню, дальше –
как время меняло обряд
Петербургского духа –
Распалась основа
Для поэзии –
Наши поэты молчат,
Отдавая другим сокровенное слово.
Впрочем, всё это внешность – поверхностный слой –
Наши страсти, собранья, дома –
мимикрия!
А под ней, вдоль залива, согнула дугой
Тело жилистое,
Индустрия.
Современный прогресс – порожденье войны
«Городов – государств».
Не имеют значенья
Наши званья на этой войне –
Включены
В индустрию войны, все мы, без исключенья.
То, что выглядит городом – только каркас
Ибо он безразмерен – границы размыты:
Пьёт сибирскую нефть и вдохнув её газ,
Прогрызается в север, взрывая граниты.
И по-хищнически оглянувшись окрест,
Он впивается в мёртвые кости деревни –
Дух России из этих загубленных мест
Отошёл навсегда.
И
по волостям древним,
Как круги на воде – разбежалось кольцо
Индустрии, на всём оставляя приметы
Разложенья и свалки…
Пром.
зоны лицо,
Вечно серого,
вечно цементного цвета.
Но с особенным шармом магических глаз –
Гипнотической силою этого взгляда
Безымянный поток человеческих масс
Нагнетается в плоть ненасытного града.
Начинаясь извне, продолжается ход –
Приходя к упорядоченности движений,
Обретает значенье и смысл –
Растёт
Структурированность, частота обновлений!
Также верно обратное – смена идей,
Обновление техники и технологий
Неизбежно ведёт к обновленью людей –
Цикл – замкнутый круг!
И тут принцип жестокий –
Иноземец вертлявый, затянутый в плен
Городской суеты, мегаполису ближе,
Чем неспешный противник любых перемен –
Коренной обитатель наследственной ниши.
Не дородные плечики Кариатид
Не могучие торсы дебелых атлантов
Держат город! –
Он ныне живёт и стоит
На смуглявых плечах безымянных мигрантов.
Приносящих сюда пыль заветренных трасс
Чтобы здесь сохранится и выждать до времени,
Когда дети их станут одними из нас –
То есть, массой безликой без роду, без племени...
И «не флага, не родины»…
Только сперва
Город их ослепит – что б они не сумели
Обособить свои сокровенные цели
От задач мегаполисного существа.
В общем, город – не родина.
А потому
В отношенье к нему глупо и неуместно
Выраженье сыновей любви.
И
ему
Ни о нас, ни о нашей любви неизвестно
Ничего!
И не надо иллюзий.
Хотя,
Это трудно представить – поймёшь то не сразу –
Предопределено, что любое дитя
Станет частью большой городской метастазы –
Участь раковой клетки на лике земном!
Что же здесь от отцовского благословенья?
Город знает лишь тело своё.
И притом,
Эта опухоль ставится в определенье
Ко всему –
Как единая мера вещей:
Мы уже научились всё видеть сквозь призму
Освоения алчного – как Кащей
Миллионоголовый…
И от альтруизма
Не осталось следа:
Миллионами рук
Жадно тащим куски из единой лоханки
Мегаполиса.
Тут же диаспоры в круг
Собрались
на этнические – на останки
Нашей нации…
Выше – зачаточный мозг,
Где нашёл воплощенье общественный разум:
Коллективная воля – податливый воск…
Коллективная мысль – корректная фраза.
Вырождаемся...
И
обновленье во всём –
Обездомливает –
Как речное теченье,
Вымывает потоком и суть, и значенье
Из наивного, детского образа – «Дом».
Город мой, объясни, неужели же ты
Эту участь себе положил изначально –
Чтоб на хрупких костях воплощались мечты
И безумства твои?
И гляжу я печально,
Как верховным звеном эволюции став,
Ты вознёсся над жившими здесь существами –
Саваоф,
ты всё время меняешь устав,
Под различными, к нам приходя именами –
Петербург... Петроград… Ленинград…
Охлони!
Я-то знаю кто ты, ибо всё ещё зрячий,
И когда мы с тобой остаёмся одни,
Я от глаз твоих каменных, взгляда не прячу.
Город мой, не забыл?! –
я твой сын и твой внук,
И твой правнук, отправленный на попеченье
Ближней области.
Морду свою,
Петербург,
Поверни!
Я
поздравлю тебя с Днём рожденья.
***
|
